Русская женщина, покорившая Европу

Поэт должен... видеть то, чего не видят другие, видеть глубже дру­гих. И это же должен и математик».

С. В. Ковалевская

Ее портрет висит в математических кабинетах практически всех средних школ. Она – первая в России женщина-математик, ставшая профессором, магистр изящных наук, первая женщина – член-корреспондент Петербургской академии наук. Она же – беллетрист-прозаик и поэтесса, критик и публицист, активная участница общественного движения. Это далеко не полный перечень граней её многосторонней натуры.

Так сложилось, что и получать образование, и препо­давать, и жить ей пришлось за рубежом. Сегодня мы расскажем о драматической судьбе Софьи Ковалев­ской – нашей соотечественницы, которая потрясла мир.

Софья родилась 3(15) января 1850 г. в Москве. Отец – генерал Василий Васильевич Корвин-Круковский – занимал должность начальника московского арсенала.

Мать, Елизавета Федоровна, была дочерью почетного члена Академии наук Ф. Ф. Шуберта и внучкой известного астронома и математика академи­ка Ф. И. Шуберта. До пяти дет Соня вместе с родителями жила в Москве, а с 1855-го по 1858-й – в Калуге, куда отца перевели по делам службы. В 1858 г. В. В. Корвин-Круковский был произве­ден в генерал-лейтенанты, оставил службу и переехал вместе с семьей на постоянное жительство в свое имение Палибино Не­вельского уезда Витебской губернии. Здесь прошли детские и юношеские годы Сони, будущего великого математика.

МАТЕМАТИКА НА ОБОЯХ

Девочка получила хорошее по тому времени воспитание и образование. Ее наставниками были англичанка М. Ф. Смит и домашний учитель Иосиф Малевич, который вел преподавание по курсу мужской гимназии в течение восьми лет.

Рано проявился у Сони ли­тературный талант – с пятилетнего возраста она сочиняет сти­хи и мечтает стать поэтессой. Интерес к математике появился позднее, под влиянием дяди, Петра Васильевича Корвин-Круковского, от которого Софа (так её звали домашние) узнала о совер­шенно новых математических понятиях, и они произвели на неё неизгладимое впечатление. Увлёкшись «царицей наук», Соня в короткий срок проштудировала толстый алгебраический задач­ник. Она ходила по дому, все время что-то складывая, вычитая, умножая. Отец только головой качал, сетуя, что ребенок «сушит мозги совсем ненужной наукой».

Однажды случился еще один курьезныи эпизод, который позднее в своих воспоминаниях опи­сала С. В. Ковалевская: «Когда мы переезжали на житье, в случайности на предварительную оклейку стен пошли листы литографированных лекций Остроградского о дифференциальном и интегральном исчислении, приоб­ретенные моим отцом в годы его молодости. Листы эти, испещренные странными, непонят­ными формулами, скоро обратили на себя мое внимание. Я помню, как я в детстве проводила целые часы перед этой таинственной стеной, пытаясь разобрать хоть отдельные фразы и най­ти тот порядок, в котором листы должны бы следовать друг за другом. От долгого, ежеднев­ного созерцания внешний вид многих из формул так и врезался в моей памяти, да и самый текст оставил по себе глубокий след в мозгу, хотя в самый момент прочтения он и остался для меня непонятным. Когда, много лет спустя, уже пятнадцатилетней де­вочкой, я брала первый урок дифференциального исчисления у известного преподавателя в Петербурге Александра Николаеви­ча Страннолюбского, он удивился, как скоро я охватила и усвои­ла себе понятия о пределе и о производной, “точно я наперёд их знала”».

На самом деле помог тот случай из детства. А позже Софья Ковалевская писала: «…математика привлекала меня боль­ше философскою своею стороною и всегда представлялась мне наукою, открывающей совершенно новые горизонты».

Отец Сони не одобрял её увлечения математикой. Он был предубежден против ученых женщин и не хотел, чтобы его дочь стала «синим чулком». Но устремление к познанию всё-таки брало верх, и обучение часто продолжалось при тусклом свете ночника под подушкой…

Несмотря на обеспеченность и хорошее образование, полученное в родном доме, Соня испытывала явный недостаток родительской любви и внимания. Именно это проходит чёрной нитью через всё детство. Тепло своих сердец родители отдава­ли старшей дочери – красавице Анне – и младшему брату Феде, единственному сыну Круковских. Соседом Корвин-Круковских по имению был профессор физики Н. Н. Тыртов. Как-то Соня сказала ему, что прочитала его элементарный учебник физики и все там поняла. Тыртов вначале не поверил. Но побеседовав с девочкой, настолько удивился ее способностям, что сейчас же отправился к отцу Сони и стал убеждать его в необходимости учить ребенка самым серьезным образом. В разговоре Тыртов даже сравнил Соню с Паскалем. Польщенный отец дал свое со­гласие на дальнейшие занятия математикой.

Так Соня попала к слушателю Морской академии А. Н. Страннолюбскому и в течение зимы прошла с ним аналитическую геометрию, дифференциальное и интегральное исчисления. Страннолюбский восторженно отзывался о своей ученице и даже советовал ей кроме науки заняться ещё и практической деятель­ностью. Похвалы только укрепили решимость Софьи поступить в университет. Однако на пути к высшему образованию стояли два серьёзных препятствия. Первое, как это ни странно, – прина­длежность к слабому полу…

В России девушки в то время мог­ли обучаться только на Высших женских курсах в Петербурге, но математику там преподавали на примитивном уровне. Оставал­ся единственный выход – учиться за границей. Второе препятс­твие таилось в психологии отца, приверженца патриархальных взглядов, который крайне негативно относился к «учёным жен­щинам». Он планировал выдать дочерей замуж за состоятельных женихов, которые надёжно бы их обеспечили.

Для приобщившихся к освободительным идеям наро­довольцев сёстрам ничего не оставалось, как подыскивать себе женихов самостоятельно. Они решили обратиться к знакомым мужчинам, разделявшим те же идеи, с предложением заключить с одной из них фиктивный брак.

Как ни удивительно, но этот замысел осуществился. Жениться на Соне сог

ласился начинаю­щий учёный Владимир Онуфриевич Ковалевский. Софье Васи­льевне удалось уговорить отца дать согласие на брак. В сентябре 1869 г. состоялась свадьба, после которой новобрачные сразу же уехали в Петербург. В столице Соня добивается права посещать лекции в Медико-хирургической академии, но вскоре понимает, что медицина – не её призвание. В апреле 1869 г. они с мужем и сестрой уезжают за границу.

Софья Васильевна поселилась в Гейдельберге, где в та­мошнем университете слушала лекции Кирхгофа, Дюбуа-Реймона и Гельмгольца. Муж изучал геологию. Возможно, Владимир Онуфриевич надеялся в душе, что его «воробушек» (как называ­ли Софью друзья за детскую наружность), недолго будет фик­тивной женой, что она вскоре оставит науку. Но эти надежды не оправдались. Переписка между «мужем и женой» свидетельству­ет: между ними сохранялись лишь дружеские отношения, иначе как «брат» и «сестра» они друг друга не называли. Софья ре­шительно пресекала все робкие попытки Владимира установить более доверительные отношения. Видя, что муж провоцирует её на близость, не делая при этом никаких принятых при этом объяснений, Соня ощущала сильнейший душевный дискомфорт. И однажды, решив, что их отношения уже походят на дешёвый фарс, она устроила мужу сцену. Владимир уехал, и тогда она по­няла, как сильно ей не хватает мужа…

ТРИ ДИССЕРТАЦИИ ВМЕСТО ОДНОЙ

В 1870 г. Софья переезжает в Берлин, где занимается у известного немецкого математика Карла Вейерштрасса. Вна­чале Вейерштрасс с недоверием воспринял желание «молодой русской дамочки» изучать математику. Он дал Ковалевской не­сколько сложных задач и попросил на досуге подумать над ними. Ученый не сомневался, что больше не увидит посетительницу. Но она пришла ровно через неделю, причем с решенными зада­чами. Вейерштрасс поразился безукоризненно логичному и точному обоснованию решений.

При первом свидании известный ученый не обратил на посетительницу особого внимания. Теперь он с интересом раз­глядывал Софью. Перед ним стояла молодая девушка невысокого роста, худенькая, с большими серо-зелеными глазами, постоян­но менявшими выражение. Ее необыкновенно выразительное и подвижное лицо обрамляли темно-каштановые волосы. Держа­лась она просто и естественно. И великий математик растаял. Так как Софье не разрешали посещать Берлинский университет, занятия пришлось проводить на квартире у Вейерштрасса. Эта совместная работа продолжалась четыре года.

В 1874 г. по представлению К. Вейерштрасса Геттинген­ский университет за три работы: «К теории уравнений в частных производных», «Дополнения и замечания к исследованию Лапласа о форме кольца Сатурна», «О приведении одного класса абелевых интегралов третьего ранга к интегралам эластичес­ким» присудил заочно (без защиты) Софье Васильевне Ковалев­ской степень доктора философии и магистра изящных искусств «Sumacumlaude» (с наивысшей похвалой). Это был первый слу­чай за всю историю существования университета, когда, по сло­вам Вейерштрасса, ученые простили «принадлежность Сони к слабому полу».

Одну из работ Софьи Васильевны сразу же опубликовали в ведущем математическом журнале Германии («Журнал Крелля для чистой и прикладной математики»). Для начинающего учё­ного это была большая честь, так как в этом издании печатались только признанные авторитеты.

ХОЖДЕНИЕ ПО МУКАМ

Ковалевские возвратились в Петербург. Начались хло­поты с получением места преподавателя в каком-либо высшем учебном заведении. Они окончились провалом. Софье Василь­евне даже не разрешили преподавать на Высших женских кур­сах. Оставалось идти рядовой учительницей в начальные классы женских гимназий. «К сожалению, я не сильна в сложении и вы­читании», – с грустью шутила она.

Рассказывают, что во время своих скитаний по бюрок­ратическим учреждениям Петербурга Ковалевская как-то попа­ла в кабинет одного чиновника, который в ответ на ее просьбу разрешить преподавать в университете, ответил отказом, грубо прибавив: «У нас всегда этим занимались мужчины. Справляют­ся они со своими обязанностями, слава богу, хорошо, и поэтому не надо нам никаких нововведений!» На что возмущенная Софья Васильевна парировала: «Когда Пифагор открыл свою знамени­тую теорему, он принес в жертву богам 100 быков. С тех пор все скоты боятся нового!»

В 1878 г. у Ковалевских родилась дочь, которую назвали в честь матери Софьей (Фуфа). Роды проходили тяжело, обострив порок сердца у Софьи-старшей, который впоследствии время от врем

ени давал о себе знать в тяжёлой форме.

Весной 1880 г. Ковалевская приезжает в Москву. Но и здесь ей не разрешили сдавать магистерские экзамены для рабо­ты в университете. Однако главной проблемой в это время для семьи становится денежный вопрос. От Софьиного наследства остались гроши, а долгов было множес­тво. Владимир Онуфриевич, вместо борьбы за по­лучение университетской кафедры, выбирает путь быстрого обогащения. Софья, как математик, пре­дупреждает его о риске и опасности коммерческих сделок. Так и случилось, как она предчувствовала: затея Ковалевского по строительству и продаже до­мов терпит полный крах. Всё имущество супругов переходит кредиторам.

Личная жизнь не складывалась, и несмотря на замечательные успехи в математике, Ковалевс­кая не чувствовала себя счастливой. Софья много времени и сил отдавала науке, и семья отходила на задний план.

В поисках работы весной 1881 г. Ковалев­ская едет в Берлин, затем в Париж. Попытк

и полу­чить место профессора на высших женских курсах во Франции закончились неудачно. А супруга в это время настигает ещё один удар: партнёр клеветни­чески обвиняет его в махинациях с паями, угрожа­ет судом. В 1883 г. доведённый до отчаяния Влади­мир Онуфриевич сводит счёты с жизнью, вдохнув хлороформ. Перед смертью Ковалевский писал в не отправленном письме к брату: «Напиши Софье, что моя всегдашняя мысль была о ней и о том, как я много виноват перед нею и как я испортил ей жизнь…»

Получив во Франции известие о само­убийстве мужа, Софья Васильевна четыре дня не могла принимать пищи и на пятый день лишилась сознания. Всю оставшуюся жизнь её не оставляла скорбь о погибшем муже, она боролась за восста­новление его честного имени – и ей это удалось.

ПРОФЕССОР СОНЯ

В 1883 г. Софья Васильевна выезжает в Швецию по приглашению шведского математика Г. Миттаг-Леффлера, чтобы занять должность приват-доцента в Стокгольмском университете. Так как Ковалевская не знала шведского языка, ей разрешили в течение первого семестра читать лек­ции по-немецки. Через несколько месяцев Софья Васильевна уже сносно владела шведским. Друзья называли ее «профессор Соня», шведам нравилось ее русское имя. Ковалевская обладала ярко выраженными лигвинистическими способ­ностями: знала английский, французский, немец­кий, шведский. Все свои научные труды писала на немецком или французском. Когда однажды до­велось отдыхать в Италии, то за несколько недель выучила итальянский.

Летом 1884 г. Ковалевскую назначают профессо­ром Стокгольмского университета. За восемь лет преподавания она прочла двенадцать различных курсов, в том числе теорию уравнений в частных производных, курс механики, теорию алгебраичес­ких, абелевых и эллиптических функций и другие. Но даже официальное приглашение Ковалевской на университетскую кафедру встретило большое сопротивление. Реакционная партия видела в Со­фье Васильевне не только совершенно новое явле­ние – женщину-профессора, но и «вероятную нигилистку», которая одним своим появлением может потревожить мирную жизнь шведов и заразить общество вредными мыслями.

Появляясь в обществе, Ковалевская всегда слышала за спиной легкое перешептывание: «…а эта русская весьма недурна собой для ученого суха­ря!..» Софья Васильевна старалась не замечать эти колкости. К тому же, стоило ей выйти на середину танцевальной залы, как все вокруг замирали. От нее невозможно было отвести взгляд – в танцах Ковалевской не было равных, точно так же, как и в математике.

Шведский король Оскар, пригла­сив Софью на вальс, искренне восхищался своей дамой: легкая, грациозная, с сияющими глазами. На секунду забыв об этикете, он наклонился к ее уху и тихо произнес: «Дорогая, в вашем обществе каждый мужчина почувствует себя истинным ко­ролем…»

Служа в Швеции и изучив математику в Гер­мании, Ковалевская до конца оставалась русскою и любила Россию. Действительно, она часто говори­ла своим друзьям в Швеции, какое великое лише­ние для нее – невозможность говорить по-русски; за границей она везде чувствовала, что мысль ее заключена была в тесную клетку из-за невозмож­ности выразить ее на родном языке. Этим, возмож­но, и был продиктован ее интерес к публицистике.

Она входит в редколлегию журнала «Ас и Ташешанса», совместно с А. Ш. Леффлер-Эдгрен, своей близкой подругой, пи­шет драму «Борьба за счастье» (1887 г.), которая с успехом ставится в России. Повесть «Нигилистка Вера Воронцова» (1884 г.) и мемуары «Воспоми­нания детства» (1890 г.) свидетельствуют о широте её общественных интересов, глубоком уме, актив­ной жизненной позиции – и литературном таланте. Идеалом общественного устройства Ковалевская представляла строй, «где все живут для всех, а двое влюблённых – друг для друга».

И БЫЛА ЛЮБОВЬ… ДЛИНОЮ В 10 ЛЕТ

…Часы пробили пять. Софья Васильевна серви­ровала стол к ужину. Она пе­рекладывала с места на место ножи и вилки, а в ушах разда­валось: «Софья, где ты, люби­мая?» Кажется, совсем недав­но в ее гостиной появлялся большой, словно сказочный исполин, человек и немедлен­но заполнял собой все про­странство. Фритьоф Нансен, известный всему миру поляр­ник, добродушный светлово­лосый великан, подхватывал ее на руки и носил по дому, словно она была не взрослой тридцатипятилетней женщи­ной, а маленькой девочкой.

Дочка при виде гостя тоже приходила в неописуемый восторг: Фритьоф был неисто­щим на выдумки.

Софье Васильевне было хорошо с Нансеном. На десять лет моложе ее, он наполнял жизнь Ковалевс­кой молодым задором, энергией и радостью. Объятия Фритьофа были так надежны, что иногда Софье Ва­сильевне казалось, что в них она может спрятаться от всех невзгод… Он умел угадывать ее желания. Появ­лялся, когда она чувствовала себя одиноко, исчезал, если ей хотелось поработать. Главное, что он всегда был неподалеку.

Она вспомнила, как Нансен стоял на пороге ее дома с огромным букетом белых лилий (он говорил, что эти цветы похожи на нее – такие же царственные и нежные). Но сегодня Фритьоф пришел попрощать­ся… Если он не уйдет сейчас, то их связь уже не­возможно будет разорвать. А он помолвлен и обязан сдержать слово, данное много лет назад.

Ковалевская отпустила его молча. У нее не было сил, чтобы говорить или плакать. Она снова осталась одна…

Когда через несколько лет они случайно встре­тятся на одном приеме, и он подойдет к ней спросить, как у нее дела, то услышит лишь: «Простите, но я не знакома с Вами и не знаю Вашего имени».

Русская Софья останется в памяти Фритьофа как «человек редкой духовной и физической красоты и самая умная и обаятельная женщина Европы».

ВСЕ ГЕНИАЛЬНОЕ ПРОСТО!

В 1888 г. С. В. Ковалевская написала работу, посвящен­ную вращению твердого тела вокруг неподвижной точки. Работа была послана на кон­курс в Парижскую академию наук под девизом: «Говори, что знаешь, делай, что дол­жен, будь, чему быть». Вы­полненное исследование так понравилось членам жюри, что за него была назначена повышенная премия Бордена в 5000 франков (вместо 3000). Каково же было удивление членов жюри, когда, вскрыв конверт, они обнаружили, что автор замечательной работы – русская женщина-математик Софья Василь­евна Ковалевская!

При решении задачи о вращении абсолютно твердого тела относительно одной неподвижной точ­ки необходимо было определить, как оно будет дви­гаться под действием всех приложенных к нему сил. Это сложнейшая задача, которую до Ковалевской пы­тался решить лишь великий Л. Эйлер. Но порой для настоящего ученого источником открытия могут быть вещи самые ничтожные: Ковалевская занималась вол­чком – детской игрушкой – и так решила задачу.

В 1889 г. она получила премию в 1500 крон от Шведской королевской академии наук за работу о вра­щении твердого тела.

ПРИЗНАНИЕ НА РОДИНЕ – ДЕ ЮРЕ ИЛИ ДЕ ФАКТО?

Русские математики неоднократно пытались при­влечь Ковалевскую к научной и педагогической рабо­те на родине, но безуспешно: их попытки разбивались о косность властных чиновников. Не помогло и про­шение, поданное двоюродным братом Софьи Василь­евны – генералом А. И. Косичем – на имя президента Академии наук, в котором он просил «возвратить С. В. Ковалевскую России и русской науке» и напоми­нал слова Наполеона о том, что «всякое государство должно дорожить возвращением выдающихся людей более, нежели завоеванием богатого города».

Нак

онец пришло долгожданное признание на Родине. 7(19) ноября на физико-математическом отделении, по предложению академиков П. Л. Че­бышева, В. Г. Имшенецкого и В. Я. Буняковского, в члены-корреспонденты Российской Академии наук была избрана доктор математики, профессор Сток­гольмского университета С. В. Ковалевская. Этому решению предшествовало ещё одно исключительное для Академии наук решение: учёные решились изме­нить устав Академии по принципиальному вопросу о допущении женщин к избранию в члены-корреспон­денты.

Но официальное признание – это одно, а реаль­ная жизнь – другое. Когда в апреле 1890 г. Ковалев­ская приехала в Россию с надеждой занять место в Академии вместо умершего математика Буняковского и пожелала присутствовать на заседании Академии наук, ей заявили, что пребывание женщин на таких заседаниях «не в обычаях Академии». Большего ос­корбления на родине она не испытывала. И в она воз­вращается в Стокгольм.

А СЧАСТЬЕ, КАЖЕТСЯ, ТАК БЛИЗКО…

В конце своей жизни судьба дала Ковалевской ещё один шанс устроить личную жизнь. Софья Ва­сильевна знакомится с известным социологом, од­нофамильцем (случайное совпадение?) Максимом Максимовичем Ковалевским, таким же странником-одиночкой, как она. Сорокалетний холостяк сам не за­метил, как влюбился в эту странную, легко ра­нимую и талантливую женщину. И всё-таки, когда произошло сближение, Ковалевский поставил условие: Софье придется навсегда оставить науку. Это требование жениха было вообще-то продиктовано не прихотью, а необ­ходимостью: наука забирала у Софьи Василь­евны не только личную жизнь, но и здоровье, ибо работала она самоотверженно. Ковалевс­кая выбирает науку…

Томимая тяжёлыми предчувствиями, Со­фья Васильевна возвращается в январе 1891

г. из Франции в Стокгольм. Она решила объехать Копенгаген стороной: в Дании свирепствовала оспа. Она была больна – ещё в Каннах просту­дилась, а во время дороги болезнь лишь про­грессировала. К сожалению, в Стокгольме док­тор поставил неправильный диагноз и начал лечить почки. Больной был прописан строгий режим, ей запретили работать, и сутки потяну­лись бесконечно…

29 января (10 февраля) С. В. Ковалевская умерла от паралича сердца, как следствия воспаления легких, не приходя в сознание. На бледном лице навечно уснувшей осталось выражение величия и покоя. За день до смерти она сказала Максиму Мак­симовичу, что начнет писать повесть «Когда не будет больше смерти».

СЛАВА НАШЕЙ РОДИНЫ!

На ее похоронах было очень много народа: пре­подаватели Стокгольмского университета, студенты, многочисленные друзья и знакомые. Соболезнования приходили со всего мира. Целые повозки цветов при­бывали, чтобы покрыть могильную насыпь. Русские женщины решили поставить на могиле Ковалевской памятник. В прощальной речи М. М. Ковалевский ска­зал: «Софья Васильевна! Благодаря вашим знаниям, вашему таланту и вашему характеру вы всегда были и будете славой нашей родины. Недаром оплакивает вас вся ученая и литературная Россия… Вам не сужде­но было работать в родной стране, и Швеция приняла вас. Честь этой стране, другу науки. Но, работая по необходимости вдали от родины, вы сохранили свою национальность, вы остались верной и преданной со­юзницей юной России, России мирной, справедливой и свободной, той России, которой принадлежит буду­щее».

Жизнь коротка, не будь же слишком требовате­лен. Бери то счастье, которое доступно тебе, и то­ропись насладиться